«Из первых уст». Министр без портфеля. ЯсинВ конце мая в Москве состоялся семинар всероссийского Клуба Региональной Журналистики (кратко – КРЖ) «Из первых уст». Гостями Клуба в разные годы были политики Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, правозащитник Людмила Алексеева, писатель Людмила Улицкая, популярные телеведущие и публицисты Владимир Кара-Мурза и Александр Архангельский и многие другие известные личности. В программе выступлений нынешней встречи за «номером №1» значился Президент Фонда «Либеральная Миссия», научный руководитель ГУ-ВШЭ Е.Г. Ясин. На протяжении десятка лет он неоднократно выступал с блестящими докладами на семинарах Клуба региональной журналистики. Евгений Григорьевич Ясин, министр экономики России (с 1994 по 1997 гг). В мае в честь его 80-летнего юбилея на телеканале «Россия-1» был показан документальный фильм «Министр без портфеля». В анонсе к просмотру создатели фильма говорят: «Евгений Ясин. Министр, ученый, педагог. Интеллектуал и просветитель. Создатель и руководитель нового вуза: новой России – новые экономисты. У него все ясно – в соответствии с фамилией. Еще в 80-е он знал, куда надо двигаться. Сегодня знает, как идти дальше. Его репутация безупречна. Он независим от власти и от денег. Говорит то, что думает. И к нему прислушиваются». Так и слушатели КРЖ внимали выступлению Евгения Григорьевича. Приводим текст доклада почти полностью, ведь вся эта информация очень интересна для читателя – она «Из первых уст».

Е.Г. ЯСИН. Прямая речь: - Мне сказали, что нужно сконцентрироваться на самом последнем времени, но я все-таки одержим такой идеей, что очень важно понять то время, которое мы сейчас переживаем, в каком контексте оно находится. Это означает, что мы должны оглянуться назад, и, в то же время, получить возможность заглянуть вперед. Потому что иначе никак не получается воспринимать то, что происходит и видеть, что здесь является неожиданностью, а что – закономерным явлением, которое должно было произойти. И, соответственно, оценивать эту ситуацию. Исходя из этого, я отправляюсь от нашего нынешнего состояния, которое с моей точки зрения кроме всеобщей радости по поводу того, что «Крым – наш!», или успехов по части отвовоевывания куска Донбасса, представляется довольно сложным и опасным для наших граждан. И настроение, если брать состояние до этих внешнеполитических акций Владимира Владимировича было довольно нервным, тревожным, и это вызывало нарастающие опасения. У меня уже сложилась привычка оценивать душевное состояние Владимира Владимировича, и где-то в глубине души у меня есть ощущение, что, возможно, он «хапнул» Крым, для того, чтобы улучшить общественные настроения. Что-нибудь более сложное вряд ли было бы воспринято так эйфорически как это событие. И мы констатируем следующие обстоятельства, относящиеся к нынешнему времени. Во-первых, это то, что в 2008-2009 годах был кризис. Не только у нас, но и во всем мире. Но у нас он был, как многие говорили, самым трудным, потому что глубина падения 7,8% от уровня 2008 года в 2009 году была самая большая у нас. По этому поводу многие публицисты, политологи высказывались, что кризис самый тяжелый был в России. Потом в 2010-11 годах было восстановление. И мы в этот период превзошли уровень 2007 года, практически восстановив то состояние, которое было у нас до кризиса. Затем начался процесс снижения темпов экономического роста: до кризиса ВВП рос до +7% в год (6,8-6,3%), затем в 2009 году - – 7,8%, 2010 - +4,3%, 2012 - +3.4%, 2013 - +1,3%. Для людей, которые воспитаны на культе темпов роста, это очень сложное ощущение состояния приближающейся беды. В 2014 году мы пока не имеем роста, у нас были разные колебания, но мы крутимся вокруг 0. Возможно, до конца года наберем около 1%. Но в целом состояние экономики неудовлетворительное по всем критериям. Хотя по сравнению с другими странами у России очень небольшой государственный долг, и даже если брать частный долг, где наш коммерческий сектор набрал большие кредиты – около 400 млрд. долларов, он невелик в сравнении с нашим платежным балансом и состоянием резервов. Состояние очень приличное, если посмотреть в сравнении с другими странами. Соединенные Штаты имеют колоссальный внешний долг. Учитывая то обстоятельство, что у них самый большой валовой внутренний продукт в расчете на год, размер государственного долга, который равен валовому внутреннему продукту или где-то около него, это весьма существенно. И каждый раз скандалы в США на высшем внутриполитическом уровне связаны с тем, что необходимо решить повышать или нет предел государственного долга. Это будет еще продолжаться, потому что положение безвыходное. Американская манера уже давно – копить долги. Это касается американских семей и американского правительства. И хотя в последнее время говорят о том, что в Америке ситуация улучшается, темпы роста достигли 2.5% в год, последние известия говорят о том, что ситуация опять начала ухудшаться. Надолго ли – непонятно. Я постараюсь в двух словах сказать о природе того, что мы сейчас наблюдаем в мировой экономике. Мы живем в обстановке мирового кризиса. Затяжной экономический кризис связан, на мой взгляд, с тем, что начиная с 1973 года, идет процесс перехода от индустриальной экономики к экономике инновационной. Что означает этот переход? Индустриальная экономика строилась на том, что, благодаря науке и технике осваивались все новые и новые месторождения полезных ископаемых. На этих минеральных ресурсах возникали новые отрасли, быстро развивались. Если вы посмотрите на историю последних 200 лет, то увидите, что сначала каменный уголь сменил древесину, довольно быстро нефть сменила уголь, затем появляется электроэнергетика, потом атомная. И вот весь этот процесс развивался с невероятной скоростью, если сравнивать с тем, как развивались экономические и технологические процессы ранее. Мы вот в этой лихорадочной обстановке все время живем. В 1973 году цены на нефть повысились в три раза за один год. Если возьмем следующую точку - 1979 год, то рост цен на нефть был в 10 раз по сравнению с 1972 годом. Возник ОПЕК, который взял под контроль продажу нефти, стал регулировать цены, предложения, и нефть резко подорожала. Это вызвало определенные кризисные явления на Западе, переориентацию на топливосберегающие технологии. При этом стало выясняться, что если у вас нет как прежде дешевых ресурсов, дешевых полезных ископаемых, трудовых ресурсов, то вы теряете источники по увеличению темпов экономического роста, и должны переходить на другие. Вместо того, чтобы добавлять ренту от дешевого сырья, вы вынуждены опираться на повышение эффективности, на рост производительности, которая опирается на инновации. В этом суть перехода от экономики индустриальной, в которой мы привыкли жить: главным источником экономического роста становятся инновации, изобретения, реализация научных открытий и технологий, основанных на новых знаниях. Можно ли сказать, что это вызывает какие-то еще существенные изменения? Да. Мы темпов роста 7-8% в год, которые случались в прошлом, больше видеть не будем. Это может быть слишком сильное утверждение, но оно не лишено оснований. Потому что такие колоссальные технологические изменения, которые за 5-6 лет приводят к темпам роста, распространяющимся по всем странам мира, мы будем видеть редко. А в основном – средние темпы роста в будущем, если взять за основу развитые страны, не будут превышать 1.5-2% ВВП в год. Это будет норма. Если вам кто-то скажет, что это неправда, что у нас есть большие надежды, то это спорно. Я опираюсь на то, что происходило в последние годы. Напомню некоторые ключевые моменты. В 70-е годы директором федеральной резервной системы США был замечательный экономист Пол Уолкер. Он пошел на то, что поднял учетную ставку от 1 до 6%. И при этом экономика начала расти. Потому, что на 6% кредиты окупать было довольно трудно, но зато в Америку потянулись большие капиталы. И это привело к тому, что экономика, которая довольно сильно страдала под влиянием капиталов, резко повысила темпы экономического роста. США вышли из того кризиса, который был связан с подорожанием нефти. Затем появился новый герой – Алан Гринспен, который сменил Пола Уолкера. Я хорошо помню, когда мы в 90-м году приехали в США представлять программу «500 дней», нас привели к Алану Гринспену, представили как будущее российское правительство. Делал это Джордж Сорос. Не все из того, что тогда говорилось, потом произошло. Но Алан Гринспен в 2001 году принял колоссальное решение: он снизил учетную ставку с 6% до 1%. Для того, чтобы вызвать оживление в американской экономике. Это центральный банк Америки, и на то, что происходит в этом банке, немедленно реагируют практически все страны, в которых есть мировая экономика. Какие были основные результаты? Сказать, что американская экономика резко оживилась, нельзя. Но экономика оживилась, во-первых, в Китае. Если до этого он имел довольно значительные темпы роста, и быстро рос, то все равно он не выходил за рамки того, что принято считать слаборазвитой страной. А тут началась какая-то новая жизнь, и стали считать, что китайская экономика превзошла российскую, германскую, японскую и оказалась на втором месте в мире. И стали прикидывать, когда китайцы обгонят США. Сейчас идет очередной раунд дискуссии на эту тему, которая акцентирует внимание на такой простой вещи: Китай перегонит по объему ВВП США в 2020 году или же это произойдет раньше? Короче говоря, решение Гринспена привело к очень резкому повышению темпов роста экономики развивающихся стран – Китая. Индии, Бразилии, ЮАР и России. БРИКС – группировка развивающихся стран с особыми быстрыми темпами, это в значительной степени результат решения Гринспена. Деньги были доступны и наибольшую пользу из них извлекали развивающиеся страны, потому что они могли с применением заемных капиталов брать заемные технологии, применять дешевую рабочую силу, и распространять продукцию своего экспорта на возрастающее количество стран. Чтобы восстановить истинную картину в более полном виде, нужно сказать, что Китай с 1978 года начал либерализацию коммунистической экономики, одной из самых зажатых, и эта либерализация имела чрезвычайно позитивный результат. Она началась с создания специальных экономических зон, затем распространением этих правил на возрастающее число регионов, начиная с восточных. И затем встраивания Китая в мировую экономику, прежде всего в плане освоения новых рынков для реализации экспорта. Колоссальную роль в этом играли страны, заселенные китайцами, которые занимали уже более важные позиции в мировой экономике – прежде всего Гонконг, Сингапур, и некоторые другие страны Восточной Азии – Тайвань и Корея. Это привело к довольно позитивным результатам для США. В 1990 году произошла либерализация индийской экономики – новое индийское правительство отказалось практически полностью от политики Неру, которая состоялась в том, что власти Индии не соглашались идти на развитие либеральной экономики, предоставление больших возможностей рыночным силам, и старались регулировать развитие экономики, опираясь на опыт СССР. В 90-м году они решились отказаться от этого опыта. Это вызвало резкое повышение темпов экономического роста в Индии. В новых условиях дешевых и доступных кредитов Бразилия и другие латиноамериканские страны так же двинулись вперед, опираясь на то, что они имели важное преимущество перед развитыми странами с точки зрения стоимости рабочей силы. Это продолжалось до 2008 года, пока не начался кризис. Начался он в США с резкого ухудшения на рынке ипотечного кредитования. И это, казалось бы, разрозненные события. Но в действительности это комплексная картина и мы наблюдаем развитие кризиса, который продолжается и сейчас. Можно ли сказать, что это угрожает мировой экономике крахом, глубоким кризисом, таким как в 1929 году? Нет. Мы наблюдаем процесс перехода к экономике другого типа. Если в течение 200 лет капиталистическая экономика Европы обладала колоссальным потенциалом и быстро двигалась вперед, то теперь эти темпы будут снижаться. Невероятные успехи развивающихся стран в росте темпов экономики становятся все более редкими, и нас ожидает длительный процесс роста мировой экономики со скоростью примерно 2%. Что это такое – 2%? Это примерно та скорость, с которой идет продвижение технологической границы. Технологической границей называется кривая самых высоких технологических возможностей в различных отраслях. Вы продвигаетесь вперед за счет технического прогресса, улучшения технологий, повышения производительности с такой скоростью. И, главным образом, это движение идет от США, от европейских стран – Германии, Англии, Франции, Италии, Японии и Южной Кореи. Это и есть множество развитых стран. В них быстрее разрабатываются, применяются и затем распространяются передовые технологии. Это – главный двигатель инновационной экономики. Другая группа – страны БРИКС и довольно успешные страны – Турция, Малазия. Индонезия, страны Латинской Америки, где тоже дела шли в течение длительного времени неплохо. Кризис 2008-2009 годов как бы положил конец позитивным сдвигам, которые были связаны с решением Алана Гринспена. А дальше началось снижение и довольно резкое колебательное движение в разных странах, которое говорило о том, что мы пришли к менее приятному периоду перехода от индустриальной к инновационной экономике. Я вам изложил свои соображения, но я пока не нахожу противоречий у моих коллег-экономистов, которые смотрят на эти глобальные перемены, происходящие в мире. Есть разные точки зрения. Наиболее распространенная, что современный кризис связан прежде всего с трансформацией финансовых рынков. Что там происходят кризисные явления, что мы часто сталкиваемся с обманчивыми новыми изобретениями в части придумывания новых ценных бумаг. Это тоже есть. Но я все-таки предпочитаю смотреть на реальную экономику. А реальная картина экономики – дешевых полезных ископаемых становится все меньше и меньше. Все больше и больше нужно брать акцент на фактор инноваций, и рынок к этому толкает. В каком положении находится наша страна? Россия была в течение длительного времени сверхдержавой. Весь послевоенный период, начиная с начал 50-х годов, мы были второй державой в мире. Это был в каком-то смысле результат Второй Мировой войны, но потом были другие факторы развития оборонной промышленности, космоса, и рост, связанный с развитием этих секторов. С 1953 года до 80-х годов урожайность зерновых в СССР выросла в три раза. Я был поражен сам, когда увидел эти цифры. Ясно, что это не могло произойти в результате освоения целинных и залежных земель, но, тем не менее, распространение новых минеральных удобрений, зеленая революция, новые сорта сельскохозяйственных культур – процессы, происходившие во всем мире. И мы тоже свою долю смогли воспринять, хотя с экономической точки зрения от мировой экономики были сильно отделены. В 70-х годах начался явный процесс ослабления советской экономики по сравнению с тем, как развивалась экономика развитых стран. Мы начали отставать, и этот процесс закончился тогда, когда мы попытались ускорить темпы роста посредством либерализации советской экономики. Это были перестройка, реформы, предпринятые Горбачевым, которые имели целый ряд последствий. Некоторые из них с нашей точки зрения вряд ли можно было считать позитивными. Начались процессы демократизации, которые вызвали развал СССР. В 1986 году как уверял Егор Тимурович Гайдар, был сговор между США и Саудовской Аравией – упали цены на нефть. Вдвое. У нас образовался 20% дефицит бюджета. Если раньше повышение цен на нефть и увеличение добычи нефти на новых месторождениях приподнимали к верху экономику, то, начиная с 1986 года, мы двинулись в обратном направлении. Стал назревать кризис. В том числе кризис не только текущих процессов в экономике, но и кризис той системы, которая у нас была. Было ясно, что мы поспевать за событиями не сможем, имея социалистическую плановую экономику с натуральным планированием, централизованным распределением ресурсов и так далее. В конце концов, Горбачев предпринимал меры и в области экономики на позитивные результаты которых вряд ли можно было рассчитывать, но тем не менее, процесс начался. Начался так же процесс демократизации. Я напоминаю вам: 1989 год, Первый съезд народных депутатов, победа Ельцина. Это был исключительно важный момент, который подвел к тому, что уже другое правительство России во главе с Ельциным приступило к осуществлению рыночных реформ. И затем в течение 1992-94 годов российская экономика была трансформирована в рыночную экономику, и до 1998 года шел трансформационный кризис, в течение которого наше хозяйство приспосабливалось к изменившимся условиям. Финансовый кризис 1998 года был последней точкой. Он означал крупную девальвацию рубля, после чего рубль уже стал национальной валютой. После 1998 года, когда на рынке установилась более справедливая оценка рубля, начался подъем. Это было удивительно. Ужасный кризис 1998 года, когда пострадало население, полетела банковская система, казалось, что все ужасно, позволил уже с сентября месяца почувствовать новые стимулы, которые возникли в сельском хозяйстве, в промышленности, и начался экономический подъем. Он продолжался до 2008 года. И я бы его разделил на два этапа. Один этап - до 2003 года - опора на те факторы, которые созревали в течение периода трансформационного кризиса: низкая инфляция. Инфляция снизилась с 900% до 11% в 2003 году. И в это время экономика довольно сильно продвигалась вперед за счет новых правил игры, за счет рыночных реформ, и за счет повышения использования мощностей, которые остались от прежних времен. Затем примерно в 2003 году произошло повышение цен на нефть – они достигли $27 за баррель, а в 1998 году они были 12 и 8. Но это было в некотором смысле восстановление равновесия. После этого цены на нефть стали расти на 12-15% каждый год с 2003 до 2008 года. Это давало каждый год крупное приращение свободных денежных ресурсов в валюте, потому что главным покупателем была заграница. Мы пошли резко вверх. До того, что в 2008 году превзошли советский уровень 1990 года. Уровень жизни населения рос еще быстрее. Согласно расчетам, которые мы производили совместно в журналом Эксперт, в 2008 году конечное потребление в России выросло на 45% по сравнению с 1990 годом. Конечно, надо добавить, что в это время пошли процессы монетизации, то есть началось финансирование со стороны населения приобретения жилья, образования, здравоохранения. Все это становилось в растущих объемах платным. Это означает, что население брало на себя определенную долю в инвестициях, чего раньше не было. Но, тем не менее, уровень жизни населения с учетом некоторых дефектов в сравнительных измерениях роста потребления вырос к 2008 году на 30-35% по сравнению с 1990 годом. Можно подвергать сомнению эти моменты, но рыночная экономика дала неоспоримые преимущества практически всем слоям населения, но в разной степени. Что при этом произошло? Когда нарисовались более благоприятные условия для развития нашей экономики, появился спрос на нефть и газ, на продукты черной и цветной металлургии, встал вопрос: кто будет выгодоприобретателем от роста этих продуктов. Два класса претендовали на эти результаты: бизнес и бюрократия. Начался конфликт интересов, который закончился выдворением за рубеж Березовского и Гусинского, арестом Ходорковского, другими процессами по приватизации в части залоговых аукционов, которая была признана осуществленной в интересах приобретателя, и так далее. Результатом этого стало снижение деловой активности и опасения бизнеса по поводу того, стоит ли дальше реконструировать экономику, вкладывать капиталы и прочее. И это снижение было компенсировано ростом цен на нефть и газ, увеличением доли государства в ведении российской экономики, повышением ролик компаний, которые имели тесные дружеские отношения с верхними слоями бюрократии. Подобного рода явления известны в мировой экономике, довольно нередкие. Мы, таким образом, перешли ко второму этапу нашего постсоветского развития от олигархического капитализма, который у нас появился с 1995-96 годов, к этапу государственно-дружественного капитализма. То есть, имеется в виду, что есть ряд частных компаний, которые пользуются доверием государства, и оно обращается к ним так же как к государственным с различного рода предложениями, от которых они не могут отказаться. Но за это они получают преимущество в развитии. Вот этот этап мы сегодня переживаем. Но сейчас ситуация изменилась. Раньше важным фактором российской динамики, годовым ростом примерно 7, 5% в год мы шли до 2008 года, основываясь на повышении экспортных цен на углеводороды и другие продукты первичной переработки, которые мы экспортировали. И это было довольно продуктивно. Для нас это была эпоха, которая получила название «тучные годы», и я думаю, что это название справедливо. Я говорю все это потому, что если вы хотите понять, что происходит сегодня, надо оглядываться назад. Потому что тогда сложились те институты, те нормы, ценности, которые сегодня еще продолжают действовать. И здесь мы должны обратить внимание на следующие обстоятельства. Почему произошло снижение темпов роста сейчас, в послекризисном периоде, начиная с 2012 года? Пока мы не имеем особых объяснений, кроме одного: у нас довольно значительный отток капитала, инициатива со стороны бизнеса, частного капитала недостаточна, и, в значительной степени двигателем российской экономики является бюрократия, которая старается принимать такие решения о распределении инвестиций. Но добиваться высоких показателей без постоянного потока свободных доходов от экспорта нефти и газа, поддерживать высокие темпы экономического роста, не может. Это новое явление. Суть изменений заключается в том, что активность бизнеса упала. Он соглашался вкладывать тогда, когда прибыль была, если вы получали рост порядка 7-8% в год. Но сейчас инвестировать при тех условиях, при том инвестиционном климате, который сложился в 2003 году. Тогда осенью посадили Ходорковского. В 2004 году был Беслан. Я просто напомню вам выступление Путина с речью о том, что нам нужна более жесткая система управления экономикой, мы не можем себе позволить чрезмерного либерализма. И тогда началось закручивание гаек, значительная программа деприватизации, увеличение государственной собственности, прежде всего в стратегических секторах. ЮКОС был отобран, за него ничего не заплатили. Больше того, до сих пор Ходорковскому и его коллегам вменяют долги в размере 17 млрд. долларов. За компанию, которую у них экспроприировали. Я напомню, что была компания Сибнефть, которая была национализирована. Уже этих двух кусков нефтяной промышленности было достаточно для того, чтобы создать Роснефть, которая является второй после Газпрома компанией в нашей промышленности по объемам валовой добавленной стоимости, 2/5 добычи нефти. Сечин приобрел еще значительную долю ТНК ВР. Так прошли эти процессы формирования сильного государственного сектора, появления дружественных компаний. Я понимаю, что должна быть смена состава главных лидеров частного капитала должна быть. В списке Форбс №1 Алишер Усманов, второй – Фридман и так далее. Это состав, который был сформирован раньше. Но все эти люди никогда не имели даже тени политических интересов. Они все уцелели, имеют контакты с руководством страны, советуют ему что делать, и, одновременно, получают какие-то привилегии. Если посмотреть дальше, то очень крупные состояния в компаниях Ковальчуков, Тимченко и так далее. Эти люди особенно дружественны по отношению к нынешнему руководству. Это – второй этап. События в экономике не всегда происходят, как только появились какие-то факторы, которые их возбуждают. Снижение активности бизнеса произошло в 2003-2004 годах. Это означает, что тогда порог влияния государства на бизнес понизился, и бизнес предпочел вывозить капиталы за рубеж. Сейчас сама по себе деловая активность, количество энергии и изобретательности, которые вкладываются в экономический рост в расчете на 1% дохода, осталась такой же, как она была в 2003 году, но произошло снижение доходов от этой активности. Сейчас даже в Европе появляются позитивные темпы экономического роста: в Германии в прошлом году было довольно существенное оживление. А у нас – наоборот. И мы попали сейчас в такое положение, что если в течение всего этого периода (с 2000 до 2008) мы имели темпы роста 6-7,5%, тогда когда западные страны имели 1.3%, то теперь они поднялись до 2,5%, а у нас – 1.3%. Развитие возможностей России в будущем определяется не тем, будет или нет какой-то кризис сегодня, упадут ли доходы, снизится зарплата. Это важно, но вопрос заключается в том: мы обгоняем по темпам роста развитые страны или нет. Потому что, как я уже говорил: 2% роста для них означает, что они усваивают достижения технического прогресса, новые технологии или создают такие технологии. Это – главный фактор их роста. Мы, для того чтобы войти в высшую лигу мирового технологического развития, а мы никогда в ней не были, должны приложить огромные усилия. Без этого мы при тех условиях, в которых мы оказались – отсутствие прироста населения, отсутствие роста трудовых ресурсов, прогнозируемое сокращение демографического роста, можем обеспечивать рост только в том случае, если у нас будут серьезные инновации. Инновации делятся на две категории: для себя и для рынка. Для себя это тогда, когда вы усваиваете достижения и технологии. И повышаете производительность по сравнению с тем, что есть в развитых странах. Важно то, что мы поднимаемся. И тогда это позитивное движение. Но если мы только усваиваем то, что создано другими, то это означает инновации для себя. А для рынка это когда мы сами делаем инновации, предлагаем их на рынке и наше предложение имеет спрос. Обстановка на рынке должна быть такая, чтобы было выгодно придумывать у себя и продавать другим то, что вы придумали. У нас есть такие компании, которые умеют это делать. Почему то они не пользуются большим авторитетом. Вот компания Яндекс сейчас подвергается определенному давлению. Хотя это одна из немногих российских компаний самой передовой отрасли, которая конкурентоспособна по сравнению с любой иностранной компанией. Таким образом, до начала последних внешнеполитических событий, связанных с Украиной, мы имели довольно неблагоприятное развитие событий в экономике. И мое утверждение состоит в том, что мы оказались в таком положении, когда фактор, действовавший ранее - быстрый рост доходов от экспорта нефти и газа - перестал действовать, а других факторов, которые бы компенсировали его выбытие, не появилось. Для того, чтобы двигаться дальше и продолжать модернизацию, что-то нужно делать. Я напомню о том, что модернизация в масштабах нашей экономики наблюдается тогда, когда рост производительности у нас идет быстрее, чем рост производительности в развитых странах. Мы должны опережать их по темпам роста для того, чтобы демонстрировать свое приближение к ним, приближение к технологической границе. Если мы находимся там, где сейчас, то это примерно 43 место в списке стран по уровню производительности. Производство в среднем падать не будет. Колебания будут в соответствии с тем, как складывается мировая конъюнктура, и мы в этой конъюнктуре живем, имея свои внутренние ограничения на рост производительности. Потому что главный класс, который держит инструменты воздействия на экономику, это бюрократия. Я очень хорошо отношусь ко многим бюрократам, сам был недолго таким. Но я понимаю, что мы – плохие собственники. Чиновники вообще плохие собственники. Они готовы брать, когда собственники им предлагают то, что они создают. Но этого недостаточно для модернизации экономики. И вот мы в этом положении находимся. Нам нужно делать новый выбор: мы находим другой вариант экономической политики, которая позволяет рассчитывать на то, что будет расти инновационная экономика, будут усваиваться самые передовые технологии, будет расти производительность. Тогда у нас снова появятся какие-то достижения. Работа Гайдара, его достижение – это комплекс реформ, который обеспечил переход к рыночной экономике и дальше мы могли еще какое то время увеличивать эффективность нашей экономики за счет того, что мы поддерживали высокую деловую активность, используя силу вновь родившегося предпринимательского класса. У нас, к сожалению, получилось наоборот: в конфликте победила бюрократия. Бизнес боится вкладывать деньги в нашу экономику. Скорее ищет возможности вывести. Мы снова оказались перед выбором: нам над провести либерализацию экономики. Но для этого мы должны провести две очень важные реформы, которые находятся за пределами экономики. Первая – правовая реформа, которая передает верховенство праву вместо решения начальства. Для России это – колоссальное изменение. Россия в течение примерно с 1300 года, начала правления Ивана Калиты, живет в обстановке когда полное единовластие, самодержавие являются главным фактором в управлении. А инициатива бизнеса, которая опирается на закон, на какие-то правила, контролируемые обществом, отсутствует. Я хочу обратить внимание, что начало верховенства закона появилось когда-то в Древней Греции. Там был такой архонт по имени Салон. В 6-м веке до нашей эры он придумал законы. Эти законы были утверждены народным собранием. Народное собрание это по-существу совокупность граждан, которые были землевладельцами в Аттиек и одновременно войнами. Они принимали эти законы и были заинтересованы в том, чтобы следить за тем, чтобы эти законы исполнялись. И Афины были первым государством в истории человечества, когда члены народного собрания и тираны вместе держали басилевсов в узде. То есть мы говорим с вами о трансформации российского правосудия с целью обеспечения верховенства права. В российской истории были определенные спазматические движения, когда в течение какого-то времени это правило все-таки действовало. Это соблюдалось в значительной степени после судебной реформы Александра Второго, точнее после ряда реформ. Примерно 10 лет после 1861 года это у нас было. Потом был период после первой русской революции 1905 года. И потом период 90=х годов. Начиная с 2003 года, мы снова перешли в режим единоличного самодержавного правления. Поэтому правовые реформы абсолютно необходимы. Они требуют еще контроля со стороны народного собрания. Поэтому нужны политические реформы. И эти вещи являются для тех институциональных изменений, которые у нас должны происходить, первостепенными. Другой сценарий развития событий заключается в том, что берет верх консервативное начало и в существующей власти укрепляют свою власть посредством усиления регулирования, различного рода преследований за нарушение установленных ими правил. Этот процесс мы наблюдаем. После событий 2011-2012 годов мы наблюдаем стремление установить такой режим. Подготовила Ольга Голубцова