Значит ли отсутствие защиты прав собственности в России, что нам легче заниматься инновациями, а не модернизацией?

Сергей Гуриев | 22 ноября 2010 12:18

Две модели развития: догонять или опережать

Автор — ректор Российской экономической школы, доктор экономических наук

Что такое модернизация и чем она отличается от инновационного развития? Даже высшие российские чиновники по-разному понимают эти термины. Некоторые просто говорят, что «модернизация — это значит, что завтра будет лучше, чем сегодня», другие говорят об устранении качественных различий между Россией и развитыми странам с точки зрения социально-экономического устройства. Но многие понимают эти слова буквально: инновации — это создание новых (с точки зрения глобальной экономики) технологий, а модернизация — это внедрение самых современных существующих технологий.

Что проще и что важнее для сегодняшней российской экономики: модернизация или инновации? Экономическая теория не дает однозначного ответа. В своих книгах «Эндогенный экономический рост» (1997 год) и «Экономика роста» (2009 год) и в серии научных статей, изданных в 1990-х и 2000-х годах, Филипп Агийон и Питер Хоуитт создали формальную теорию «шумпетерианского экономического роста» (или «созидательного разрушения»). Их аргументация очень проста. В странах, которые далеко отстают по уровню производительности от передовых технологических держав, выгоднее заниматься модернизацией — копировать современные технологии. В странах, которые находятся достаточно близко к переднему краю технического прогресса, выгоднее заниматься инновациями. Ведь пока скопируешь существующую технологию, передний край уйдет вперед, а выигрыш от копирования для тех, кто близок к переднему краю, не очень велик. Агийон также утверждает — и доказывает на эмпирических данных, — что успешную модернизацию осуществляли крупные вертикально-интегрированные структуры, а для инноваций важнее конкурентная среда и небольшие компании. Оказывается, впрочем, что переход от модернизационной к инновационной стадии часто запаздывает — крупные промышленные группы получают политическое влияние во время индустриализации и используют его для того, чтобы противодействовать развитию конкуренции.

Что эти исследования означают для России? Достаточно ли мы развиты для того, чтобы сделать акцент на инновациях или все еще настолько отстаем, чтобы в первую очередь заниматься модернизацией? На этот вопрос не так легко ответить, ведь по уровню развития и отставания от переднего края производительности Россия сегодня примерно соответствует Южной Корее середины-конца 1990-х годов. В это время Корея как раз и переходила от модели догоняющей индустриализации к инновационной экономике. Это был очень болезненный процесс, потребовавший реструктуризации (и даже банкротств) чеболей — крупнейших финансово-промышленных конгломератов. Возможно, и Россия сегодня находится на границе между модернизационной и инновационной моделями развития. Конечно, бессмысленно обсуждать выбор между модернизацией и инновациями в экономике «в целом». Некоторые отрасли уже сейчас занимаются инновациями, конкурентоспособными на мировом рынке, некоторым необходима в первую очередь модернизация. Поэтому прав Президент Медведев, который говорит о том, что нам нужно создать условия и для модернизации, и для инноваций.

Впрочем, пару месяцев назад один из высших российских чиновников выступил на конференции с заявлением, что главный вызов для России — это все же инновации. По его словам, заниматься инновациями российские бизнесмены пока не умеют. В то же время, модернизация — это просто. Надо всего лишь купить современную технологию и инвестировать. К сожалению, на это не всегда хватает денег, но в остальном это не проблема.

Я задал этому чиновнику очевидный вопрос: казалось бы, с деньгами проблем быть не должно (у российских банков, включая госбанки, скопились огромные объемы ликвидности, ставки низки как никогда), но при этом сами собственники компаний не только не занимают на модернизацию, а выводят свои личные деньги за рубеж десятками миллиардов долларов в год. Чиновник сразу ответил: проблема в том, что у нас «непатриотичная элита», которая не может определиться, стоит ли инвестировать и жить в России или за рубежом — и в этом вся проблема.

С этим мнением трудно согласиться. Патриотизм действительно важен, но в экономических решениях ключевую роль играют материальные факторы — такие как защита прав собственности. Каждый отобранный коррумпированными чиновниками и судьями актив или каждый год, проведенный Ходорковским и Лебедевым в тюрьме представляют собой еще один аргумент против мнения, что «модернизация в России — это просто».

Значит ли отсутствие защиты прав собственности в России, что нам легче заниматься не модернизацией, а инновациями? На первый взгляд — да, ведь нефтяную компанию легче отобрать, чем софтверную. На самом деле, все гораздо хуже — нефтяную компанию нельзя вывезти из России, а софтверные компании и новые технологии абсолютно мобильны. И если в России нет хорошего политико-правового климата для модернизаторов, то и инноваторов в ней тоже не останется. Впрочем, пока Россия не может определиться с тем, чьи права и свободы защищать — инноваторов или модернизаторов, ее соседи по БРИК стремительно занимают остающиеся и индустриальные, и постиндустриальные рынки.

Автор — ректор Российской экономической школы, доктор экономических наук
{jcomments on}